ЦИРЦЕЯ ТРЭВЕРС // CIRCE TRAVERS
j.k. rowling's wizarding world
[магический мир дж.роулинг]
19, человек, целитель в больнице святого мунго, danielle rose russell.
связь с вами: давайте без лс, хорошо?
История персонажа
Цирцея – главное упущение мистера Сесила Трэверса, что поддался когда-то чарам её кровной матери, изменив жене. Стоит бы забыть о ребенке, но рождение дочери заставляет Айвери обратиться к биологическому отцу Цирцеи. Слишком слаба мисс Симмонс после родов, слишком быстро жизнь уходит из её тела. Мистер Трэверс забирает дочь в свой дом, когда той месяц от роду. Айвери Симмонс умирает через неделю после данного события. Цирцея остается жить с отцом.
Мистер Трэверс довольно холоден к дочери, пусть редко высказывает недовольство. Потому что Цирцея с самого детства – тихий ребенок, что не создает проблем фактически. Светловолосая девчонка, что жмется к мачехе, называя ту матерью. Дейрдре Трэверс, словно всегда девочку хотела, следит за малышкой, учит, улыбается и обнимая изредка. Потому что Цирцея – не наследница, как её старший брат, с ней можно быть мягче, можно позволить день провести в переулке, выбирая одежду, выбирая что-то вместе, возвращаясь домой только к вечеру. Миссис Трэверс считает её своей, никогда не упоминая кровную мать.
С братом их отношения с детства довольно сдержанные – каждому достается по родителю, но вместе дети, фактически, не бывают. Будто стену между ними строят родители неосознанно, чтобы не полагались друг друга в будущем. Пусть в обоих играет магия. Цирцея помнит, как случайно взмахивает рукой и книги в их библиотеке валятся, а она пытается спрятаться, когда в комнату вбегает отец, боясь его взгляда, боясь его речей. Но вместо этого Сесил Трэверс называет её умницей, поглаживая по голове недолго, доставая палочку и возвращая книги на место. Магия в дочери есть, также как в сыне. Это, вроде бы, Сесила успокаивает. В этот же период, отец рассказывает ей о собственной не совсем чистокровной матери. Утаивание правды во спасение, можно сказать. Цирцея помнит, как в тот день смотрит на отца, на мачеху теперь. Последняя треплет её по волосам, таким же рыжим, как были у её кровной матери. Цирцея слабо улыбается, не думая сначала, что это принесет за собой отпечаток. Принесет, но позже.
Они с Дейрдре и Сесилом Трэверсом провожают Элеазара вместе в Хогвартс, вместе читают письмо, что сводный брат поступает на Слизерин. Отец не просит её поступать на данный факультет. Благо, для Гриффиндора она тоже не подходит – слишком уходит в мир книг дома, слишком увлекается книжками о магических зверях, об истории магии. На четверть это самое магическое существо, что улыбается ярко, когда мама, именно мама, не миссис Трэверс, не мэм, покупает ей книги. Отец тоже иногда обсуждает с ней что-то без особо интереса, вмешивается иногда в жизнь, потому что брат в школе.
Первое напоминание о чистокровности и нечистокровности идет именно от старшего брата, что возвращается со школы. Цирцея помнит, как брат напоминает ей о том, что кровь совсем нечиста. «Она – грязнокровка». Элеазар говорит это за общим столом, заставляя сестру вжаться в кресло. Мачеха уводит её, когда мужчины остаются разговаривать вдвоем. Кажется, Цирцея плачет в те минуты, спрашивает виновата ли она. Виновата, мог бы сказать брат, а миссис Трэверс прижимает её к себе, успокаивает, пока та не засыпает. Их с братом отношения… они меняются медленно. Неуловимо.
В Хогвартсе Цирцея распределена на Равенкло. Подходящий факультет, для той, что тянется к знаниям. Обучение проходит без беспокойств особых, появляются друзья, которые не смотрят на статус крови. Пару раз они пересекаются с братом в коридорах. Единожды брат шипит на неё, единожды встряхивает сильно, когда профессор спрашивает все ли хорошо, оба вроде бы улыбаются, говоря, что ничего такого, просто брат с сестрой повздорили. Оба умалчивают о том, что отношения перестают быть здоровыми.
С каждым годом контроль Элеазара крепчает. Цирцея не может привыкнуть к тому, что брат силой иногда забирает её домой, если сестра задерживается, ругается, кричит, доводя её до слез, иногда сжимает руку так, что синяки остаются, покуда ведет по улице или же к ней в комнату. Брат, называя её грязнокровкой в стенах дома, обвиняет в том, что она их род марает собственной кровью. Бьет пару раз, когда они остаются наедине, но больше делает болезненно словами и поступками, заставляя иногда в слезах задыхаться. Цирцея не говорит ни матери, ни отцу. Все же, это их проблема – брата и сестры, а у родителей свои заботы. Пусть мама, кажется, замечает дорожки слез на щеках, синяки от хватки брата. Смотрит обеспокоенно. Но молчит. Они все молчат, привыкая решать вопросы безмолвно.
К тому же, наступает шестой курс и возможность отправиться в школу, где Цирцея почти не видится с братом, предпочитая учебой заниматься. А что дальше? Она не знает, но изредка пытается прислушаться к однокурсникам, что встревожены происходящим в магическом мире, её саму тревожат события. И сводный брат, который, кажется, уже давно выбрал сторону.
Ныне сводный брат в Азкабане, а она - единственная наследница фамилии. Работает в больнице Святого Мунго после выпуска из школы.
ПРОБНЫЙ ПОСТ
[indent] - Куда ты собралась идти, сестрица? - дергаюсь, когда ладонь брата опускается на стену у моего лица. Вздрагиваю, когда тот разворачивает меня резким движением лицом к себе. Всматривается в мое лицо, будто хочет прочитать все мысли. Или уже все мысли знает. Вторую руку кладет на шею, сдавливает пальцы, пока я не опускаю руку на его, сжимая, боясь, что снова воздуха хватать не станет. А тому все равно, брат улыбается, улыбается, сдавливая, пока не начинаю хрипеть. Воспитание старшего брата, который вечно зол на то, что я живу. Желание привязать к себе через боль и унижение, желание не выпускать из клетки его собственного контроля. Пытаюсь отнять его руку от своей шеи, но тот перехватывает свободной рукой обе руки. Сжимает, чтобы итак было больно. Больно, не хватало воздуха, до тех пор, пока сил совсем не осталось, когда руки в его руке перестали дергаться. Я побледнела, наверное, когда он отпустил мою шею, давая воздуху снова поступить в легкие. Я закашлялась, опускаясь на пол, а он все еще стоял над мной, улыбался довольно, после чего опустился на корточки.
[indent] - Ты обязана вернуться к ужину, Цея, - все еще проводит рукой по щеке, целует в макушку. Правда, после этого сжимает волосы, заставляя голову наклонить, так, чтобы видны стали его глаза. Полные ненависти и злости. Приходится кивнуть, хотя тот и сжимает волосы болезненно. Опустить глаза, чтобы не смотреть. И это еще больше раздражает его.
[indent] - Смотри в глаза, когда с тобой говорит старший брат, - шипит озлобленно, дергает за подбородок вверх, выпуская волосы. Улыбается с пару секунд своим мыслям, занося руку. Звук пощечины. Ощущение, как горит щека от удара и не прошенные слезы. А брат все еще улыбается, встает. Доволен собой.
[indent] - Ты обязана вернуться к ужину, Цея, или будет хуже, - произносит напоследок, уходя в свою комнату. Прикасаюсь к щеке, что пульсирует от боли. Всегда больно, потому что брат и не думает рассчитывать силу. Не думает и не хочет, показывая, кто хозяин в этой жизни, а кто нет. Родители вернутся только завтра домой.
[indent] Смотрю на себя в зеркало, проверяю не сильно ли покраснела щека, пусть и плевать. Не могу находиться дома. Не могу находиться рядом с ним. Сегодняшний разговор один из самых мягких за вчера и сегодня. Вчера... синяки все еще были на плечах, на шее, ниже, закрытые за высоким горлом сегодня. На руках все еще синяки оставались, потому что я не спустилась к завтраку, стараясь отдохнуть. Нет, не тут-то было.
[indent] Иду, куда глаза глядят, не разбирая дороги. Иду, лишь бы уйти прочь. Подальше от нашего дома, подальше от Элеазара. Мне страшно. Мне всегда страшно рядом с ним. Не так болезненно, сколько страшно. Я боюсь, что когда-нибудь он не рассчитает силы, что когда-нибудь удар будет слишком сильным или заклинание смертельным. Я не знаю, когда брат остановится. Не знаю, из-за чего страх неизбежно появляется. Он окутывает, без возможности даже дышать нормально. Мне кажется, что я каждый раз задыхаюсь, когда остаюсь с братом наедине. Мне не хватает воздуха, будто его забрали сами по себе. Еще до его прикосновений.
[indent] Истерика накатывает и тоже душит. От всех этих мыслей, что возникают в голове. Синяки на теле и недавняя пощечина отзываются фантомной болью, от которой становится неприятно. Проводишь по щеке и та горит. Кусаешь от этого губы. А слезы смешиваются с дождем. И, как-то, плевать на то, что выскочила из дому без зонта. На всё плевать, когда мир становится рядом размытым из-за слез на глазах. Голова из-за них тоже начинает болеть. Звенеть от того болезненного ощущения вокруг.
[indent] - Эван? - говорю хрипло, когда вижу того, до этого вздрагивая от чужого прикосновения. "Только бы не брат," - пробегает мысль, когда я вижу Розье, немного успокаиваясь внутренне. Улыбаюсь с извинением, а слёзы все еще текут. Не могу сказать, что это снова Элеазар. Каждый раз Элеазар, каждый день почти он со своим желанием запереть, не давая с кем-либо общаться. Этот пугающий контроль, что заставляет вздрагивать от прикосновений других, даже тех, кого знаешь, причем хорошо знаешь. Все равно вздрагиваю, будто вижу боггарта перед собой. Моим боггартом все равно был бы брат в плохом настроении, когда он хочет только разрушать, не слушая.
[indent] - Наши родители уехали, - правда, из-за которой кусаю губы. Забота Элеазара всегда болезненная с какими-то повреждениями, то физическими, то душевными. Хочется стать невыносимо маленькой, чтобы спрятаться в чужих объятиях. Просто спрятаться. Розье не был другом моего брата и это успокаивало. У нас у обоих проблемы с братьями, только разные, совсем разные. Филлип часто вредничает, но не переступает черту, Элеазар же переступает черту в своей ненависти. Раз за разом, словно ища, где конец моему терпению, когда же моё сердце не выдержит или тело, его побоев и злости.
[indent] - Спасибо, - говорю, поднимая глаза впервые за долгое время, слезы уже не текут, но ком все еще остается в горле. Эван выглядит не так, как всегда.
[indent] - Почему ты в этой части Лондона? - обычно мало, кто суется из чистокровных вглубь города, предпочитая магические улочки, а не маггловский мир. Да и вид Розье для волшебников может создать вопросы. Особенно для тех, кто презирает магглов.
